Автор: Марго, veluchanova (at) mtu-net (dot) ru
Возрастная категория: 10+ (не рекомендовано к прочтению лицам, не достигшим 10-летнего возраста)
НЕОБХОДИМОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
Эта рукопись была найдена мной в одной из общественных уборных города Москвы. Несколько разрозненных листков лежали в углу на закапанном краской стуле. Из любопытства я подошла посмотреть, и первые же слова поразили меня. Рукопись, написанная по-русски красивым, ясным почерком, содержала точные и неопровержимые доказательства пребывания в Средиземье Профессора, Перумова и пр. Те листки, которые попали мне в руки, были, очевидно, взяты из середины, поэтому ни имени автора, ни его местопребывания установить мне не удалось. Полагаю, что это мог быть кто-то из населяющих Валинор айнур. Указанное здесь заглавие условно.
...Господи, да профессор был
милейшим человеком. Он мирно побродил по
Валинору, попыхивая трубочкой и
одобрительно поглядывая по сторонам. Его
сводили по достопримечательностям,
показали Феанора, попросили оставить
запись в книге почетных гостей и проводили
с искренним сожалением.
Потом был Перумов. Он не
заинтересовался ни Валимаром, ни Форменос,
зато с ходу оказался в Круге Судеб и долго,
настойчиво расспрашивал Манвэ, ни нарушают
ли Валар принципы свободы и независимости
людей. Повелитель Ветров, купившись на
умные глаза собеседника, начал было
теологическую беседу, но уже через
пятнадцать минут выяснилось, что Перумов в
бога не верит, а все окружающее считает
плагиатом с «Руслана и Людмилы». Что же
оставалось делать? Кооптировали Тулкаса,
вручили ему ведро здравура. Через сутки
бесчувственное тело литератора загрузили
на корабль и отправили по месту отправления.
После отбытия Перумова все мы,
признаюсь, вздохнули с облегчением.
Казалось, ничего хуже и быть не может. Как
глубоко мы заблуждались!
Эта женщина обрушилась на нас,
как гнев Эру на беззащитный Нуменор. Она
уверенной походкой сошла со сходней,
небрежно поправила черную накидку,
стряхнула пепел с мундштука и проследовала
в Круг Судеб. Опять в Круг Судеб! Уважаемые
туристы, вы же не находите возможным по
приезде в чужую столицу первым делом
отправиться в парламент! Отыщите в себе
хоть каплю уважения!
Впрочем, я отвлекся. Итак, эта
женщина... Звали ее Наталья Васильева, но
себя она приказала называть Ниенна.
Настоящая Ниенна, увидев ее, на миг застыла,
два раза всхлипнула и ударилась в рев. Она
проревела все время, пока Васильева была у
нас.
Эта женщина была самым страшным
испытанием Валинора со времени гибели двух
древ. Она была немногословна и вездесуща и,
в отличие от своей тезки, плакать не
собиралась. В двадцать четыре часа она
заполнила собой все. Ходили слухи, что
видели, как бледный Манвэ стоял перед ней
навытяжку и почтительно бормотал:
- Понял... Слушаюсь... Больше не
повторится...
А Феанор как заперся в Форменос,
так и не открывал ворот до самого конца.
Мелькора, замерзшего и умирающего от
жалости к себе, вернули с орбиты и
почтительно препроводили в Круг Судеб.
Васильева сказала речь. Начало ее клацающий
зубами Мелькор пропустил, но в середине
начал прислушиваться, а к концу ее глаза
Черного Валы сияли во лбу, как два
Сильмарилла. Впрочем, остальные Валар были
не лучше.
Итак, в Валиноре началась новая
жизнь. Положение ухудшалось тем, что
Васильева от нас никуда не собиралась.
Мелькору было совсем худо. Его все жалели.
Ему поставили трон в Круге. Теперь стоило
Черному Вале открыть рот, чтобы зевнуть, как
все орали друг на друга: - Тихо, Мелькор
будет говорить! - и ели его глазами.
Укоренившееся за ним прозвище
Моргот было повсеместно запрещено и изъято
из печатных источников. С Тулкасом провели
разъяснительную беседу, после которой он со
слезами на глазах ходил к Мелькору
извиняться. Тот послушал, похлопал Воителя
по плечу и отпустил. Эльфов тоже пытались
просветить, но они оказались упрямым
материалом. Услышав, что Мелькор их всех
любит, и они, значит, должны его любить и
звать Учитель, телери впали в растерянность,
нолдоры в гнев, а ваниары в ужас. Три короля
устроили совещание, сравнили ощущения и,
собрав семьи, дворы и народ, отправились
прогуляться.
Н. Васильева пожала плечами и
сказала, что они жалки, а у Владыки есть
ученики и получше. На осторожный вопрос, не
орки ли это, она презрительно промолчала.
Мелькор отъелся, обленился и
обнаглел. Он валялся в отстроенном для него
дворце и делал вид, что составляет
альтернативный айнурский оркестр.
Васильеву он называл «коллега»,
покровительственно обнимал за плечи и
давал прикурить от пальца.
Впрочем, он ее, кажется,
разочаровал. После того, как Ирмо удалил у
него с лица следы проклятия Манвэ,
обнаружилась неинтересная, костлявая и
желтоглазая личность, к тому же питающая
пристрастие к жительницам Тириона. В ванну
его невозможно было загнать никакими
силами, потому что Ульмо новыми веяниями
так и не проникся и грозился с Морготом
разобраться лично.
Да, забыл добавить, эта женщина
как-то странно коверкала язык, то тут, то там
вставляя «ах» или заменяя «а» на «э». Мы
вначале подумали, что она задыхается в дыму,
который непрестанно пускает изо рта. Но
оказалось, что это изначальный язык,
придуманный Мелькором, который затем
исказили эльфы. Надо ли говорить, что
Мелькор ее не понимал, но уже через
несколько часов с успехом подражал, лихо
мешая эльфийские и орочьи слова. Васильева
его прекрасно понимала и была, кажется,
вполне удовлетворена.
Итак, Мелькор поселился в
комфортабельном дворце, вокруг которого, по
настоянию Васильевой, насадили специально
выведенные черные маки и ирисы (фиолетовые).
Черные и серебряные шпили вздымались в
безоблачное небо Валинора. Вскоре вокруг
них сделал первые круги молодой дракон,
названный Глаурунгом Вторым. Скотина шумно
хлопала крыльями и время от времени
выпускала жидкие языки пламени.
Васильева посмотрела на дракона
и поморщилась, похоже, он не отвечал ее
представлениям, но Мелькор был так горд
своим произведением, что она не стала
возражать. Вообще же Черному Вале явно не
хватало поклонения. Валар в этом смысле
были неудовлетворительны, тем более что
Варда к Мелькору так и не пришла, предпочтя
отсиживаться на Таниквэтиле. Эльфы же
находились в такой несусветной дали, что
даже Тулкас отказался их преследовать.
Впрочем, оставался еще Феанор.
По настоянию Васильевой, с ним
был организован сеанс связи по палантиру.
Беседа прошла в угнетающей, нервной
обстановке. Высокие договаривающиеся
стороны уже после двух первых слов (ими были
«Привет тебе») начали поминать друг другу
старые обиды и угрожать. Васильева молча
расстреливала Феанора глазами, но тут, как
говорится, калибры были не равные. Мелькор
плаксивым голосом жаловался на Финголфина
и все порывался тыкать в лицо, на котором
даже шрамов больше не было, и ныл, что
нолдоры ему все жизнь мешали любить
Средиземье. Феанор высокомерно орал, что
Финголфин слабак и рохля, и если бы он был на
его месте, то Моргот теперь бы тут не сидел.
В завершение, обращаясь специально к
Васильевой, Феанор заявил, что как был
Моргот подлецом и сволочью, так и остался,
хоть крылья ему приделай, а хоть рожу отмой.
На этом сеанс связи прекратился. Моргот
рыдал на плече у Васильевой. После
восьмичасовой обработки с глазу на глаз он
и сам верил, что у него в Средиземье и
Белерианде были какие-то грандиозные планы
и благородные намерения.
На наше счастье, этот инцидент
положил конец безраздельному владычеству
Васильевой в Валиноре. Разочарованность ее
достигла предельной отметки. И ее трудно не
понять.
Мелькор был хам, циник и болтун.
Все его достоинства заключались в твердой
уверенности, что он еще всем покажет. К
цветам он был равнодушен, зверюшек понимал
только в виде жаркого, а безрукость его была
такова, что пришлось приставить к нему
отдельного айнура для завязывания шнурков
на ботинках. Валинор тоже не соответствовал
облику бесплодной, сожженной светом страны.
Воздух здесь был свежий и ароматный, города
просторные и красивые, звери в лесах
доверчиво подходили тыкаться носами в руки.
Только вокруг дворца Мелькора все почему-то
вяло, даже черные маки. Васильева начала
смотреть на восток. Там, как представлялось
ей, были простор и свобода: черные замки,
черные маки и черные менестрели. Ей
представился строй назгулов, молодцевато
вытянувшихся перед ней. Не медля ни минуты и
ни с кем особенно не прощаясь, она отбыла на
пристань, и вскоре корабль, наспех
выкрашенный в черный цвет, навсегда унес ее
из Валинора. Ее проводили с кое-как
прикрытым облегчением, предоставив оркам в
рекордные сроки разрушать Ангбанд и
возводить на его месте новую, уже
прекрасную цитадель.
Измученный Мелькор (еще бы,
столько времени изображать доброго и
хорошего) приплелся в сады Ирмо и рухнул там
под кустик. Потом он, к изумлению всего
Валинора, помчался мыться и оказался вдруг
братом-близнецом Манвэ. Больше он никому не
досаждал, сидел себе в Валмаре и
селекционировал яблоки под руководством
Йаванны. А его дракона нолдоры приспособили
к использованию в металлургии и горном деле.
А однажды в Валиноре услышали крик. Сначала
телери, потом нолдоры в Тирионе и, наконец,
он долетел до Валимара. Ослабленный далью,
почти неразличимый, он был полон такой
тоски и нечеловеческой муки, что Ниенна
поежилась и пролепетала:
- Может, мы зря? Саурон, конечно,
Враг, но ведь ТАКОГО он ничего не сделал.
Вот и вся краткая история
пребывания в Валиноре Натальи Васильевой,
известной под прозвищем Ниенна. После ее
отплытия эльфы снова вернулись в свои
города и деревни, открылись ворота Форменос,
на большом празднике Тулкас плясал с
Ниенной № 1, звонко хохотавшей на удивление
всему Валинору. Больше, пожалуй, никаких
следов не оставило ее краткое пребывание.
Только Тулкас, стоило какому-нибудь
нолдорскому принцу из буйного потомства
короля Финвэ не в меру расшалиться,
плотоядно облизывался и говорил:
- Вы его не бейте, дайте я ему
лучше в глаза посмотрю.
И виновный надолго притихал.
~~Конец~~
Текст размещен с разрешения автора.